Вахтерша Зоя

Котовые истории («Выря»)

Иван Карасев ©

СЕРАЯ МУФТОЧКА

На краю деревни стоял дом. Жили в нем дед с бабой, и был у них кот красоты необыкновенной. Большой, холеный с глазами точно два агата. Весь серый, шерсть пушистая и блестела на солнце, подобно бархату. По цвету и назвали его – Дымок. Дед с бабой, бывало, нарядятся, сядут чай пить из самовара и любуются на кота. И был он им как сын. Казалось, кот понимал это и чувствовал себя хозяином дома. Ходил по-барски, величаво, делал все медленно. Мышей не ловил, чаще всего спал на печи или глазел из окна на прохожих. За красоту и держали кота.

И вот случилось так, что к деду с бабкой приехала погостить их внучка Груня. Баба привязалась к внучке и во всем ей потакала. Нельзя было сказать, что она по-настоящему ее любила, скорее она хотела показать это деду. Смотри, мол, дед, я люблю внучку больше, чем ты, и больше, чем тебя.

Груня была девочкой балованной, и сердце у нее было словно ледышка. Поманит, бывало, собачонку и прищемит ей хвост дверью. Та – скулить, а Груня, знай, смеется, животик надрывает. Станет дед ее ругать, а баба на него с кулаками:

– Собак во дворе кишмя кишит, а Грунюшка у нас одна-одинешенька.

Жила Груня у стариков, точно царевна: ни в чем ей не было возражения.

Вот сели они как-то чай пить и принялись Груне своего Дымка нахваливать:

– Ты посмотри, Груня, какой у нас Дымок – пушистый, точно облачко, ласковый, жирненький...

И показалось Груне, что они говорят ей это в укор, ибо сама была худа и груба, и волос был у нее жесткий, как проволока. Заплакала Груня, залезла на печку и целый день ничего не говорила, только сопела. Дед с бабой переглядывались и не могли взять в толк, какая беда с их внучкой приключилась.

Однако на следующий день поднялась Груня с постели как ни в чем не бывало, и обрадовались этому старики, точно солнышку ясному.

Пришла Груня с улицы, накатавшись на салазках, и сразу, не снимая шубы, к бабе:

– У всех моих подруг есть муфточка, а у меня нет...

– Потерпи, Груня, вот пойду я на охоту, – начал было дед, а Груня свое тянет:

– Хочу сейчас, хочу маленькую, серенькую. У-у-у... – закрыв лицо обеими руками, Груня притворно зарыдала.

Смекнула старуха, куда клонит Груня, да делать было нечего.

– Режь, старик, кота!

– Да ты что, старая, рехнулась! Не жалко ли тебе животинку?

– Поди куда сказала, – рассвирепела баба. Она сердилась не только оттого, что дед ей перечит, но и оттого, что ей все же жаль было Дымка. – Иди же, немедля!

Нехотя поднялся старик, молча взял нож и пошел за котом. Кот же, не подозревая о своей участи, сидел на окне и умывался...

Хорошая вышла для Груни муфточка: маленькая, серенькая, пушистая, точно облачко. Надела ее Груня и радостная выскочила на улицу кататься на салазках.

* * *

Пришла весна и на том месте, где зарыли котовые косточки, вырос ракитовый куст. Однажды старики нашли под ним Груню, которая сидела на сырой земле и плакала.

КОТИЩЕ – ВЫТАРАЩИ ГЛАЗИЩА

Приблудился как-то в одну семью кот. Самый обыкновенный: средней пушистости, малой смышлености. Был он вороват, за что ему часто перепадало от хозяев. А хозяев-то и было что всего двое: мать да малолетний сын Вася. Васина маманя – женщина башковитая – долго не могла решить как назвать кота. Но однажды поругалась она с соседом Тихоном из-за межи. С того самого дня кота и прозвали Тихоном.

Мало ли, долго ли прожил Тихон на хозяйских харчах, но случилось так, что заболел Вася. Как-то сразу сник, побледнел и с постели почти не поднимался. Приходил врач, да ничего толком и не сказал. Выписал каких-то пилюль и ушел.

Однажды утром, когда Васина маманя – женщина работящая – вышла убирать снег возле дома, кот Тихон пробрался в комнату мальчика и лег ему на грудь.

– Тихон! – обрадовался Вася, но потом грустно добавил: – Эх, если бы ты мог мне помочь...

Вскоре пришла Васина маманя. Всякий раз, заставая кота на столе или на чистой кровати, она обзывала его «Кабан Кабанович», «Котище – вытаращи глазища» и стегала полотенцем.

Однако, несмотря ни на что, Тихону было жаль Васю, и он был рад ему помочь, но не знал как. По правде сказать, Тихон знал, как это сделать, но никак не решался.

Любое животное, тем более кот, таит в себе загадку. Мало кто знает, что коты дружат с домовыми. Но в том-то все и дело, что в доме, где жили Вася с маманей, не так давно сменился домовой: вместо Емельки III теперь хозяйничал Поликарпий. Ох, как не хотелось коту идти на поклон к злобному карлику Поликарпию. Краем уха Тихон слышал, что Поликарпий снюхался с мышами и не брезгует даже крысами. А ведь бывали времена, когда Тихон с домовым Емелькой III вместе пили чай с хозяйского самовара и играли в стукалку.

– Э-эх, – вздохнул Тихон и отправился в сырой погреб... к Поликарпию.

– Поликарпий! – трижды произнес Тихон и вызвал домового протяжным мяуканьем.

Послышалось чиханье и многоголосое хихиканье. Стены погреба осветились ярким светом, и перед Тихоном предстал Поликарпий – мышиный князек собственной персоной. Рост его был в пол-локтя, а на голове красовалась шапка-казачок из мышиного меха, в которую были воткнуты два кошачьих уса. (Тихон потерял их прошлым летом). Белая борода Поликарпия была непомерно длинна. Сорок облаченных в доспехи мышей несли ее перед домовым. Когда же мышиное воинство окружило Тихона, ему стало не по себе. Вдруг кто-то ударил в литавры, и из темной норы на серебряных носилках вынесли старую мудрую крысу. Ее толстое лоснящееся тело утопало в алых подушечках, а когтистые лапки цепко сжимали какой-то предмет. Кот Тихон присмотрелся... «Да ведь это же Васин молочный зуб, – чуть было не вскрикнул он. – Вот оно в чем дело. Мыши завладели Васиным зубом и наслали на него порчу».

Поликарпий поймал взгляд Тихона и злорадно прыснул:

– Брат мой, – начал домовой, лукаво щурясь, – я исполню любое твое желание при одном условии...

И продолжил:

– Надеюсь, ты не откажешь старику в одной маленькой услуге. Это тебе особо не повредит, а мне доставит радость. Скучно, понимаешь ли, одному сидеть в мышиной норе... Итак, я хочу, чтобы ты всю эту ночь катал меня на себе.

После этих слов мыши стали от смеха кататься по полу. Кот же, оскалившись и ощетинясь, стал пятиться назад. Но поздно: мыши обступили его, а Поликарпий ловко набросил на кота уздечку и маленькое седло. Затем, пришпорив Тихона, домовой стал носиться на нем по всей комнате. Мыши тоже не отставали: они пытались на ходу ухватить кота кто за хвост, кто за усы.

А в окно смотрела старуха-метель и умирала со смеху:

– Ай, да мыши. Взнуздали-таки Тихона. Ужо тебе достанется, серый разбойник!

Когда же наступило утро, Тихон обессиленный повалился в угол комнаты. Шерсть на его боках была протерта от седла домового, а усы обломаны.

К вечеру Вася поправился (Поликарпий сдержал слово), но никто не догадался, в чем причина столь быстрого выздоровления. Более того, увидев Тихона, Васина маманя нахмурила брови:

– Фу ты, какой облезлый! Посиди-ка за дверью!

Так, свернувшись клубком, в холодных сенях спал Тихон, и лишь седая ночь гладила его костлявой рукой. Хворый и всеми забытый, он слышал, как в гостиной весело шумят гости и бойко кричит Вася, рассматривая подарки.

АЛХИМИК И КОТ

В высокой башне на скалистом берегу моря жил один алхимик. Жил он уединенно и был полностью поглощен своими мыслями и работой. Каждый день он перелистывал море книг. В его кабинете постоянно что-то нагревалось, шипело и взрывалось. Под вечер он сильно уставал и подходил к маленькому окну посмотреть, как скрывается солнце за пологом водяного ковра. Алхимик вбирал носом горьковато-соленый запах морских брызг и отходил ко сну.

Однако одиночество алхимика не было полным. Вместе с ним в башне был заточен черный кот. Эти два существа не придавали друг другу большого значения и держались на расстоянии.

Когда алхимик ложился спать, кот выходил на промысел. Вот и сейчас он принялся поедать то, что осталось от скудного ужина алхимика. После кот валялся по ковру, сотканному из грубой шерсти. Поверхность ковра образовывала складки, в каждую из которых не преминул заглядывать кот.

Вдруг его привлек странный запах: под ковром зияла небольшая дыра. Кот заглянул в нее и зажмурил глаза от удовольствия. В его сузившихся зрачках отразилось слабое свечение. Он просунул в нору когтистую лапу и вытащил оттуда дохлую мышь, усыпанную дубовыми гнилушками.

Утром алхимик вновь принялся пересчитывать колбы, помечая их разноцветными мелками, процеживать слюну нетопыря через пары ртути и превращать металлы. А на краю стола сидел кот, горделиво оценивая усердия старика. Увидев кота, так некстати появившегося, алхимик с досадой произнес:

– Эх, знал бы ты, скольких трудов стоит мне открыть химическую формулу нового вещества и извлечь из нее пользу!

«Интересно, – подумал кот, продолжая пристально следить за химическими опытами, – знает ли алхимик о той норе, которую я открыл за пологом ковра и из которой извлек дохлую мышь?»

Пусть посмотрит алхимик и ученый-каббалист на вытягивающегося во весь рост и беззаботно катающегося по полу кота. Конечно, их заботы несопоставимы, однако со своими кот справляется, пожалуй, проворнее и за свою недолгую жизнь совершает больше открытий.

Серая муфточка | Котище – вытаращи глазища | Алхимик и кот

Карлинги, или Обитатели дубовой коры | Кипарисовое ложе | Игра в шашки у брода | Волос и Дождь

Дом на косе, или Фирма «Тремс» приглашает к сотрудничеству | Тайна квадратного человека | Собака | Человек, который боится

Добрая, добрая сказка на ночь