На главную | Язык Арахау | Проза и стихи | Грамматология и графология | Прогнозы и гадание | Фото и графика | Новости сайта
ИВАН КАРАСЕВ
СНЕЖНОЕ ВИНО
по М. Богдановичу (1891-1917), "Маладзiк" (лирыка)
* * *
Мудрой праречи
Мед
золотистый
Полные соты
Бог мне пророчит.
Если не мне,
То душе моей робкой
Мед вещий с хмелем,
Светлым и тонким.
1911
* * *
Не кукуй, ты, серая кукушка,
Грустно кликая в бору;
Знаю, скажешь, что я жить не буду,
Только смолкни до поры.
Ни трави мою больную душу
В искалеченной груди,
И внутри бунтующего тела
Темный разум не буди.
Знаю, что не долго проживу я,
Знаю, что как только я умру,
Сядет петь кукушка на могилу.
Станет куковать, как в том бору.
1909-1912
* * *
Слышишь гул? -
Это леший – угрюмый
ведун
Начинает беззвучно
играть:
Под руками его, сея гибельный сон,
Будто тысяча крепко натянутых струн,
Тонкоствольные сосны звенят.
Он
играет, и в чаще мутнеет река,
Замирает движенье
в лесу.
Только вторит ему голосок ветерка
И колышет дыханьем в листве
лозняка
Капли слез, то ли капли росы.
1910
ДЕД
Давно так не было тепло,
Чтоб
дед и тот поднялся с печи.
У речки сел – во всю пекло.
Он
грел под солнцем свои плечи.
Таился бор, текла вода,
И
пахло медом и травою...
А дед, поди, не знал тогда,
Что
скоро станет сам землею.
1913
СЕРЕБРЯНЫЕ ЗМЕИ
В серебряных рожках на небе
Появится
месяц младой.
А в озере плещется в неге
Бурлит и бубнит водяной.
На волны гулять выпускает
Из глуби змею за змеей,
Их
целая сотня всплывает,
Играя
сребром-чешуей,
И будут всю ночь они виться,
В волнах позвонками бренчать;
И
будут сплетаться, кружиться.
Вот так до восхода играть.
Сияющим блеском червонца
Сквозь
поредевшую мглу
Пустит встающее солнце
В них золотую стрелу.
Сгинет змея за змеею,
Сгинет и месяц младой.
Долго по ним под водою
Будет вздыхать водяной.
1911
СТАРОСТЬ
Пылают осины, калины,
Пожухлые
сыплют листы,
Что
стелятся желтою глиной.
Дубов
обнажились кресты.
Чу! Леший, ссутулившись, вяло
Плетется
по краю дорог.
Мохнатая шерсть полиняла,
Сломался
о дерево рог.
Дорога вся в лужах. Размыта
Дождем проливным колея.
В грязи утопают копыта,
Шуршит,
уползая, змея.
Суровая кожа промокла.
Устал он,
– уж старый – продрог.
Лед
острый и тонкий, как стекла,
Копыта царапает
ног.
Спешит он дойти до трясины:
Там
мягкие, теплые мхи.
А тут только плачут осины
Да
треплются листья ольхи.
1909
ОЗЕРО
В чаще, темной и глубокой,
Плещет,
пенится вино;
Хмелем
светлым и холодным
Колыхается оно.
И
хлыстается осока,
И
шумит высокий бор,
А в душе не умолкает
Струн
веселый перебор.
1910
РУСАЛКА
Скучно мне в глубине, в
тишине:
Вспоминаю я на дне о весне;
Я
весною из воды покажусь
И зеленой травой обряжусь.
Белой выйду из темной воды, -
Вижу: в чаще человечьи следы;
Кинусь,
брошусь я туда из реки:
Осветите вы мне путь, огоньки!
А людей отыщу, обойду,
Всем глаза затемню, отведу.
И туда, где легла темень-мгла,
Где зеленый кряж свой ель подняла, -
Всех туда заманю, заведу:
"
Вы потешьте-ка меня, молоду!"
Как начну обнимать, целовать, -
Будут биться, затихать, умирать.
А я громко смеюсь, хохочу,
Обхвачу их и защекочу!
Хороша ты, игра, весела!
Хороши вы, неживые тела!
Да вот близкая минута утра -
Разгорается за лесом заря.
И с печалию я в речку ложусь,
Горько плачу из воды, грудью бьюсь!
1909-1915
* * *
В глухих проулках
– ночь
глухая
И
та же глушь людских домов,
Но
кто почует как взвывает,
Как
стонет телеграфный столб?
Простора в городе не видно:
Давно
природа буйных сил
Здесь
в узких улицах погибла
И
лишь осталась средь могил.
Могил, где крутит завируха,
Взрывая там холодный снег.
Могил, где все бушует глухо,
Где в ветре слышен стон и смех.
Гул улиц в мою душу влился -
Гудят и стонут провода.
Дрожа, весь бледный прислонился
Я у фонарного столба.
1911-1912
НАД ОЗЕРОМ
Солнце тихо скатилось за кручу;
Белый месяц заплаканный светит.
Сквозь
туман и косматые тучи
С
озера тянет лучистые сети.
В них русалки вплели свои косы,
-
Рвут блестящие, яркие нити;
Ночь
плывет над землей, сея росы,
Шепчет
ночь тем русалкам: "Усните".
1909
ВОДЯНОЙ
Синеусый, сгорбленный, я залег
меж тиной;
Там
веками греюсь я – сплю на дне реки.
В травах тело спутано, будто паутиной,
Грудь мне засыпают желтые пески.
Над водой у берега тихо спит
осока
Да
тростник зеленый, плача, бьет поклон.
Волны тихо катятся и бегут далеко, -
Все вокруг наполнено вековечным сном,
1909
ОЗЕРО
Слыхал, когда-то был здесь
бор,
И
жил в нем леший с давних пор.
Срубили
бор и леший сгинул,
Людской
заслышав разговор.
Здесь
зеркальце свое он кинул.
Как света тайного окно,
Лежит холодное оно,
Свой век спокойно доживая,
И все, что минуло давно,
В глубинах темных сокрывает.
1910
ВЕЧЕР
На небе месяц встал зеленый -
Он скоро будет снеговым.
Над
лесом, где шептались клены,
Там
в небе месяц встал зеленый...
Свет посылает потаенный,
Струящийся
сквозь серый дым.
На
небе месяц встал зеленый,
Но
скоро станет снеговым.
1910
ПЕСНЯ
ПРО КНЯЗЯ ИЗЯСЛАВА ПОЛОЦКОГО
(из "Слова о полку Игореве")
Изяслав, сын Васильев,
Давними часами
О литовские шеломы
Позвонил мечами;
Славу взял у своего
Деда, у Всеслава
И улегся неподвижно
На траве кровавой
Под багровыми своими
Родными щитами,
Весь иссеченный, избитый
Вражьими мечами.
Заслужил он эту славу.
Перед смертью скажет:
"Птицы крыльями своими
Приодели, княже,
И звери раны лижут..."
Как в бою кровавом
Всеволода не было,
Так и Брячеслава.
Уронил, вздохнув, из тела
Он душу удалую
Через пуговку на шее
Кроваво-золотую.
И стихает враз веселье,
Песни замолкают.
И протяжно, жалко трубы
В Городне играют.
1910
Д.Д. ДЗЯБОЛЬСКОМУ
Пучина нашего житья,
Быть может, вечна, друг,
И
я в тенетах забытья
Не
раз рождался, как дитя,
Прошедши полный круг.
Быть может, я не кончу жить -
Ведь нет в кругу концов.
Вновь путь знакомый побежит,
И
все, что мозг сумел забыть,
Переживу я вновь.
Быть может, в тот простор без дна
Меня судьба умчит.
Взродится мертвая душа
В путине новой, сокруша
Все, что мешало жить.
И в новом свете минет все
Былое предо мной...
Что ж: пусть прервется бытие,
Но сердца тайное чутье
Твердит мне об ином.
1911
ПУРГА
По ставням дома ветер бьет.
Гремит по ним, звенит, поет,
И,
спев, он вновь звучит мощней, -
Гуляет господин Подвей.
По
ставням дома ветер бьет,
Гремит по ним, звенит, поет,
Вскипает снежное
вино,
И липнет пеной на окно.
По ставням дома
ветер бьет,
Гремит по ним, звенит, поет.
В проулках веет дикий хмель,
Где бродит пьяная метель.
По ставням дома ветер бьет.
Гремит по ним, звенит, поет...
1909-1912
* * *
Свеча горячая сияет,
Ах, кабы расступилась мгла:
В ее огне – краса живая,
Она,
как божий день, светла.
Близ
мотылек дрожит от боли;
Влекомый из темна огнем.
Он
залетел сюда невольно,
И
смерть свою нашел он в нем.
Свеча горит, и воск все льется
За
каплей капля, как роса.
А мотылек уже не бьется:
Он
жизнь отдал тебе, краса!
1909-1912
НА МОГИЛКАХ
Амур печальный и пригожий
Стоит с повязкой на очах
У склепа. Запахи впотьмах
Сюда
доносятся от розы.
Везде кресты, венки... Чего же
Тут,
где могилы, тень и прах,
Амур печальный и пригожий
Стоит с повязкой на очах?
И тихо думал я: быть может,
Любовь,
сокрытая в гробах,
Превозмогла
и смерть, и страх,
Но
спит! И вечно в сторожах
Амур печальный и пригожий.
1913
АГАТА
Помню, шла я до ратуши утром
Посмотреть,
как сожгут ведьмаков,
Только слышу, кричит мне Марута:
"
Вишь, Агата, красавчик каков!"
Весь печальный, неспешной походкой,
На главе его шлем золотой,
Ехал он на коне одиноко,
А пригожий,
– как
Юрий святой.
Чуть отъехал
– не минуло
часу...
Ах, когда бы еще повидать
И коня, и убранства
прикрасы,
И
знакомую сердцу так стать.
Я сижу целый день у оконца
Да
пряду безотрадно кудель.
И
гудит, все гудит веретенце,
Как
в степи за деревней метель.
Ах, зачем я тогда оплошала
В молодые свои-то года, -
Ах, почто, почему не узнала,
Кто
такой он и едет куда?
Знать бы имя
– из воска фигуру
Тем
же именем я окрещу,
Выйду ночью на поле и в бурю
Я
заклятье свое нашепчу.
И сквозь свист, сквозь гудение
ветра,
Через
шум придорожных ракит
Я
почую так близко, наверно,
Стук
знакомый от конских копыт.
Не забыть, что я молодость
трачу,
Что ее ворожбою гублю.
Мне
не встретить его! – И я плачу:
Никого
больше не полюблю.
1915-1916
* * *
Как в местечке Терастечке то не стон стоит,
То не стон стоит
– колокол
гудит:
Ввечеру нашли Янку-стрельца
Во зелененьком ельничке,
Возле белого камушка,
На темном на мху, меж
брусникою.
Голова его пробитая,
Вся кровию залитая.
Чу, сосенка над ним шумит.
Выкликает, приговаривает:
"Не гонялся бы ты, Янко, за куницами,
Еще более – за теми молодицами".
1915
осенней ночью
Чернеется сажею вечер,
Дождь бьется о хляби реки,
Гуляет, гудит над ней ветер,
Завоет,
– что волки в степи.
Спокойно мне тут под водою:
Залег
я близ мельниц на дно;
Чуть
трону колеса рукою,
И мельница сказку начнет.
По кругу вращается жернов,
Трясет
ветром в поле копну;
А думы – как колос без зерен
И все меня тянет ко сну.
В песке, в забытьи утопаю,
Клонюсь
я ко дну головой -
И вот уж дремлю, засыпаю
Под
шум непогоды лихой.
1909
* * *
В поле дождь, лютый холод и мгла...
У деревни мигают
огни.
Схоронилася там, залегла
Доля горькая в черной тени.
И под черными крыльями ночи
Не увидеть теперь ее очи.
Только ветер осенний, ночной
В поле грустно гудит и поет
О родимой сторонке глухой,
Да
о доле несчастной ее.
Гложет сердце мне песня
ночная...
Во весь голос пусть ветер вздыхает.
Пусть поет он о нашей земле,
Как
в сердцах наших боль пробудить,
Как
сразиться с Неправдой во тьме,
Если
в сердце сомнение спит.
Долю тяжкую ночь укрывает,
Но
в душе моей – песня живая.
1909
* * *
Брось вечный плач свой о
сторонке!
Неужто темной ночью той
Не видишь, как в янтарной
зорьке
Зрит в прорубь месяц золотой.
Не вечна ночь. И солнце встанет
И всех пробудит ото сна.
Он, этот день, еще настанет
Востоком вспыхнет сторона.
А я под вечной, зимней маской -
Под снегом буду ждать весну,
Покуда очарован сказкой
И в ледяные очи сну
Глядеть с восторгом и опаской.
1911
* * *
Живешь не вечно, человек,
Как
миг проходит весь твой век.
Ах, если б жалкое житье
Чуть
больше было бы твое,
И
через край души чутье
Не раз, не два пошло.
Живи и цельности ищи,
В исканье вечном трепещи.
И в достиженье полноты,
Без краю, без границ житья
Так
тихо-тихо схлынешь ты
В долину забытья.
1911
ПОХОРОНЫ
Белым снегом укрылася улица.
Там,
среди многолюдного роя,
Мерзнет
темно-зеленая хвоя,
И
пушистый снежок к стенам тулится.
Тут везли в катафалке
покойника;
Впереди шли друзья в замирении;
Крест несли, рядом
– в ризе священник,
И
плетутся извозчики вроде как...
А вокруг непокрытые головы
И
поспешно крестился прохожий;
Сердце ныло, мороз шел по коже,
Думы
грузно текли, точно олово.
Черный креп, хор церковный,
дым ладана,
Труп,
лежащий в гробу возле дома, -
Так
таинственно все, так знакомо,
Все так просто и так неразгаданно.
1911
* * *
Когда полосу огневую
На
западе солнце проводит, -
Из
замка, цветами любуясь,
В свой сад королевна выходит.
Вот шмель прожужжал меж осоки,
Вот ползает в листьях букашка...
С небес, из сторонки далекой
Слетает на яблоню пташка.
Как чудно она распевает,
Что
радость любви есть и муки,
И
счастье без меры, без края,
И
первая горечь разлуки.
Печально глядит королевна, -
А сердце любовью исходит!
Но
хмурит сурово и гневно
Король поседевшие брови.
1915-1916
ЗМЕИНЫЙ ЦАРЬ
В темном небе
– хороводы
Звездочек вечерних.
В темном небе светит месяц
Золотым серпом...
Мы выходим из холодных
Подземельных норок -
В заколдованную прорубь
Тянемся, ползем.
И в лесу, и в поле
– всюду
Есть наши дорожки!
Стайкой двинемся меж пущи,
Впереди всех – я.
Берегу свою корону –
Золотые рожки;
Чует взгляд чужой, недобрый
Чешуя моя.
Но и ночью в чистом поле
Нет
для нас преграды.
Старый
знахарь путь застелет
Белым полотном;
Золотой рожок ему
Сброшу я с короны,
И по белой полотнине
Дальше мы ползем.
1910
* * *
Если в раковину черную моллюска
Попадет
песчинка хоть одна, -
В жемчуг понемногу превратится та!
Чем
же завершится жизнь моя, когда
В сердце черствое, что в суете обрюзгло,
Упадет слезинка
хоть одна!
1909-1912
ПРЕДЧУВСТВИЮ ТЕМНОМУ ВНИМАЯ
Уже рассталась ты с убором
И в ложе брачное легла.
Свой срам... поддавшись
уговорам,
Дрожащая, превозмогла.
И знаешь,
– что тебе мученье
И, может быть, конец житья
Накличет
при своем рожденьи
Твое желанное
дитя.
Так,
обессилена душою
Ты можешь лишь одно желать,
–
Как семя бурное мужское
В глубинах тела потерять.
Так, без надежд и без сомнений
Сквозь
прорву человек летит
Все время вниз, на дно Вселенной
Со
сладким ужасом глядит.
1912
ПРОКЛЯТИЕ ЦЫГАНКИ
К твоей калитке спозаранку
Подходит
ворожить цыганка
В лохмотьях пестрых и нечистых,
Вся грудь в серебряных монистах.
Не
получив в ответ ни слова,
Шипит
проклятия сурово,
Снедая
взглядом искрометным:
"Чтоб ты дитя родила мертвым!"
Ты засмеялася
несмело
И, пошатнувшись, побледнела.
1912
Сосны, ели, хвощ да хвоя
Темный мох.
Чую, лесовик косматый тут залег
Повалился он на хвою,
На кору,
Всем он движет, всем колышет
В том бору.
1909
ТЕМЕНЬ
Я сижу без огня.
Сыро... тяжко мне как!
Над землей только тьма, а в душе моей мрак
О, как пусто внутри! О, как холодно жить!
Сполох молнии где-то сквозь темень блестит,
Освещая мне образ Христа... крест творишь...
Оживаешь как будто, душою горишь.
Только вот почему скоротечен тот час?!
Вновь сошлась темнота. Свет блеснул и погас.
Не глядит на меня ясный образ Христа.
Над землей только мрак, а в душе – пустота.
1909
КРЕСТИНЫ ЛЕШЕГО
Бор шумел, навевал
мутный сон,
Тихо гул по стволам раздавался, -
В небе леший. резвясь, кувыркался
На макушках сосновых колонн.
Ему сумрачный месяц светил.
Крест ветвей к небесам тянут ели, -
И в синей небесной купели
Душу дикую он окрестил.
1909
***
В тучах хмурых
живут пауки,
Те, что ткут паутину дождя
Нити прочные, хоть и мягки,
Кожа скользкая, как у угря,
В теле стынет холодная кровь,
Злость бесцельная в круглых очах...
Чу! Слыхать шорох лап пауков,
Оплетающих кров и очаг.
1909
Из цикла «ЛЕСОВИК»
Привольная темная
пуща:
Тенистые липы, дубы,
Осинника, ельника гуща,
Меж хвои опавшей – грибы.
Замшело, пустынно
и дико
Полуденный воздух гудит.
На мху между спелой брусникой
Забыт всеми леший лежит.
Корявая морщится
шкура,
Оброс темным мохом, как пень,
Трясет головою понуро,
Бока свои грея весь день.
Гляжу на него я
уныло, -
И сердцу так жаль, что беда:
Все минуло – удаль и сила!
Пропало, как дым. как вода!
1909
ПАМЯТНИК (Из Горация)
Железа тверже
вышел обелиск,
Который сам себе я изваял.
Он стал над миром выше снежных скал,
Змей радуги над ним, искрясь, повис.
Но не падет тот столп под тяжестью времен:
Рука судьбы его убережет.
Поэта прах не до конца сожжен:
Есть вечный дух под маскою имен.
И может, новый жрец, гадая на свой риск,
За сотни верст увидит обелиск.
И скажет: вот он был рожден не князем, ни царем,
Но помнит мир о нем.
Все лучшее, что вложено в уста,
Пройдет хитросплетенье жил.
И, смотришь, облаком сияющим ожил
Твой дух, как бабочка от сна.
А меж людей пойдет молва и слух,
Глядите, скажут, вот – один из двух...
И понесут венок на холм, где я почил.
***
Не мне ли жалеть
несчастливого Марка,
Юность проходит, а следа и нет никакого.
За что ж нагадала суровая Парка
Нить цвета такого дурного.
Тихо гудит и поет
у нее веретенце
Тянется, тянется длинная серая нитка.
Тянутся серые дни без просвета, без солнца
И не увидишь, сдается, уже ты прибытка.
Хоть бы и черную,
только не серую пряла,
Горя б я жаждал, да только бы полную чарку;
Кажется горя такого познал я так мало.
Чую, придется погибнуть несчастному Марку.
1915-1916
ВОРОЖБА
Все стихло – шум
дождя и ветра вой сердитый,
Блеск синих молний, гром – раскатист и могуч.
Клубятся сизые останки грозных туч,
Как по воде воск пчел при ворожбе разлитый.
Что ж эта ворожба пророчит нам и миру?
Смотри же, – свет дневной катит с небесных круч.
В разрывы облаков бьет семицветный луч,
Что выгнулся промокшей лирой.
1913
***
Отчего я стал
поэтом
В нашей бедной стороне?
Сердце ноет, тело вянет,
И помочь нельзя уж мне.
Думы с мыслей тихо льются
Из души чутье бежит...
Если кровь за этим хлынет,
То тогда и хватит жить.
1909-1912
***
Мы долго плыли в
бурном море,
Вдруг, – долгожданная земля!
Был верен путь – спасибо звездам.
Залог судьбе – треск корабля,
Что сел на мель. Налечь на весла!
Привет тебе, моя земля!..
Но безмятежно смотрят звезды,
Как тонут люди с корабля.
1909-1912
КРИТИКУ
Напрасно ловите вы
в сети мотылька,
Чтоб крылышки получше разглядеть:
Помнет их брошенная сеть,
Пыльцы узор сотрет докучная рука.
1910
ПОРВАЛОСЬ У ГОСПОДА БОГА
Порвалось у
господа Бога
В руках ожерелье из звéзд.
Был жемчуг рассыпан по небу,
по синей юдоли небес.
Печально, тревожно
и сонно
На черную землю глядят...
Что видят они и что слышат?
Чего все дрожат и дрожат?
1910
ГЕНРИХ
У Каноссы перед замком,
Ночью темной и дождливой,
Во дворе стоит царь Генрих,
Босый и в одной рубахе.
А за ним в окно две тени
Наблюдают... Месяц глянул,
Бритый череп папу выдал
А Матильду – ожерелье.
Побелевшими губами
Генрих «Отче наш» читает,
Только злое его сердце
О другом сейчас мечтает:
Там в родном краю далеком
Горы темные поднялись
В глубине тех гор железо,
Что сгодится на секиру.
Там в родном краю далеком
Есть леса с дубовой рощей:
С дуба самого большого
Для секиры выйдет древко
Край родной мой, край мой верный!
Породишь ты человека,
Что змею моих страданий
Рассечет секирой острой.
(Г. Гейне, перевод с немецкого)
1844-1909
CТРАТИМ-ЛЕБЕДЬ
Не архангел в трубу вострубил –
С тучи бог седому Ною говорил:
«Через край чаша гнева моя
На людские грехи да бесчестие.
Вот наступит година суровая,
Хлынут с неба потоки безмерные
И омоют всю скверну соромную,
Твердь земную и белый-вольный свет».
Начинал тут Ной мастерить ковчег
Из того кедра ливанского
В ширину тот ковчег – сто локтей
А в длину – боле тысячи.
Да взял туда Ной и птиц, и зверей,
Чтоб не сгинул их род сó свету.
Да не плыл к нему с моря синего
Стратим-лебедь – гордый, сильный птах.
Его свычаи – орлиные
Его повадки – соколиные;
Перья-перышки белеются
На грозу переливаются.
У него в крыле – триста три пера:
Как взмахнет крылом – будто бор шумит,
Как взмахнет другим – что метель гудит.
Вот пошли дожди – натекла вода,
Разлилась она, точно в паводки.
Затопила все луга-логи,
Все луга-логи, все леса-боры;
И вздымается выше темных гор.
Птицы в небе стаей носятся,
Стонут жалостно, на беду кричат,
Выглядают, где б им спрятаться.
А на всей земле только волны бьют,
Только волны бьют белой пеною.
Да на гребне их дерзкий плавает
Стратим-лебедь – гордый, смелый птах.
Как взмахнет крылом – будто бор шумит,
Как взмахнет другим – что метель гудит.
И насели тут на лебедя
Птицы малые всей стаею.
Лебедь аж из сил выбивается,
Пташек только прибавляется.
День он плавает, два и третий день,
На четвертый стал просить-молить:
«Вы взлетите хоть на час какой,
Выбиваюсь я из последних сил.
Дайте вы груди, хэй, вольней вздохнуть!
Дайте вы крылам, хэй, шире размахнуть!»
Не послушали птицы лебедя.
Потемнело у него в глазах,
Крылья разом надломилися,
Голова в волну опустилася.
И пошел на дно моря синего
Стратим-лебедь – сильный, гордый птах.
Ото всех теперь потомки есть,
Только нет одних – Стратимовых.
1916
