Письменность в свете научных теорий

Проблема интерпретации смыслов и поиск глубинных структур материального мира волнует не только богословов и философов, но и приверженцев точных наук. Научное мышление напрямую связано с абстрагированием видимых образов, с попыткой ограничить бесконечное множество форм и описать их при помощи некоторого набора знаков.

Возникает расширенное толкование «знака». Знак становится научно-философской категорией, обозначающей не только графическое изображение звука, но и любую условность языка или мысли.

Разрабатывается особая наука о знаках – семиотика (Пирс, Моррис, Хомский и др.), причем семиотический подход стал доминирующим как в языкознании, так и в физико-математической дисциплине. Кроме того, важную роль понятие знака играет в теории информации и в логике. Некую последовательность знаков, связанных определенным смыслом принято рассматривать как текст (буквально «ткань»). В семиотике текстом принято считать любую форму изложения мысли – будь то танец, музыка, система дорожных знаков в городе или что иное.

Если допустить, что в Универсуме существует квазисознание, являющееся носителем творческого начала¹, то космическое пространство можно представить в виде текста бесконечной протяженности. Текстовая же информация, как правило, закодирована и недоступна пользователю, пока она не осмыслена. Вообще, рассмотрение явлений природы и процессов, происходящих внутри человека (обмен веществ, белковые соединения, движение крови и т. д.), как некоего шифра, лежит в основе естественнонаучной дешифровки. На этом же принципе астрофизики пытаются прочесть сигналы, поступающие из космоса².

Бурное развитие в 20 в. физики и математики, однако, не привело к рождению новых идей³.Происходит в основном переосмысление старых идей. Так, в одних случаях можно говорить о возрождении натурфилософии в новом, более широком и одновременно более строгом понимании⁴.Физики изучают мир в двух масштабах: бесконечно большом (Макромир) и бесконечно малом (Микромир). Для этих двух разномасштабных миров построены две теории с претензией на универсальность – это теория относительности и квантовая физика.

В последнее время некоторые исследователи пытаются сопоставить физику с семиотикой. В работах философов науки приводятся некоторые параллели в описании двух Миров – физического и семантического⁵. Материя, заполняющая космическое пространство мириадами частиц, уподобляется связному тексту, который состоит из знаков. Форма ж содержание в семиотике заменяются категориями двусторонней природы знака (означаемого и означающего, сигнификата и референта). Семантическая картина вселенной, где знак рассматривается, как извечная фундаментальна основа мира, близка мифологеме «космоса – свитка»⁶. «Гиперсемиотическая» оценка пространства, известная во многих мифопоэтических системах⁷ и получившая наибольшее развитие в пифагореизме под девизом: «Все есть знак, все есть число», неожиданно проявилась в естествознании. Например, из химии известно, что число атомов в молекуле определяет характер вещества. В физике «числовая мистика Пифагора», в отношении которой было выпущено столько колкостей, перекликается с проблемой фундаментальных констант – безразмерных числовых постоянных (типа чисел π, е, R_e)⁸. Известный постулат диалектического материализма о переходе количественных изменений в качественные соблазнительно бы было трактовать, как дань пифагорейству, где за числом признавалась особая роль в мироздании⁹.

В науке все явственнее вырисовывается философский дуализм, Примером тому служат дифференциал и интеграл, синус и арксинус, степень и корень, представление о комплексных числах в математике, положительные и отрицательные частицы в квантовой механике. Дуализм весьма эстетичен и логичен: он указывает на равновесие сил в природе посредством ее всеохватывающей симметрии. Симметрия – метафора повторения, которая при большей динамике превращается в цикличность. (Так, симметрия смены дня и ночи с течением времени переходит в цикличную оборачиваемость явления на его противоположность). Некоторые знаки развились методом симметрии: К>Ж, С>З, Р>В>Ф, V>X>W.

Теория смены хаотического состояния материи на упорядоченное несет на себе отпечаток все того же дуализма, приобретающего признаки философского архетипа. Синергетика, возникшая в среде термодинамиков и связанная с именем И. Пригожина¹⁰, утверждает принципы самоорганизации вещества и спонтанность возникновения структур мироздания. Хаос представляется первопричиной возникновения жизни, более того, наделяется слабой формой сознания («предсознания»).

В этой связи следовало бы задуматься и о спонтанности возникновения письма, как следствия симметрии и его порождения из неких «глубинных структур» (если использовать терминологию Ноама Хомского).

Сходство физического и семантического миров приходится отмечать и в том, что в каждом из них рождение нового текста происходит спонтанно. Спонтанность тем самым обретает статус философской категории¹¹. Знаки как бы сами рождаются из хаоса и сами приобретают собственные формы. В процессе эволюции возникают различные законы распределения знаков, изменяется плотность текста. Т.о. проблемы семиотики и грамматологии в частности во многом аналогичны нерешенным вопросам космогонии: возникновение и развитие вещества и многообразия форм, самоорганизация ограниченного числа элементов в бесконечном множестве. Текст можно назвать графической моделью вселенной.

Следуя упомянутому выше принципу дуализма в природе, надо отметить двоякое поведение потока вещества: турбулентное (хаотическое) и ламинарное (упорядоченное). Изменение упорядоченного движения на хаотическое (или наоборот) определяется числом Рейнольдса R_e=ρvl/μ, характеризующим соотношение сил инерции к силам вязкости. Не это ли соотношение определяет в семантическом мире (мире смыслов) процессы проявления знаков и последующую их деградацию?

На наших глазах семиотика, вышедшая из лона языкознания все более уверенно движется в сторону физики и математики. Уже появляются математические модели языка (глоссемантика Л. Ельмслева, Х.Й. Ульдалля, работы В.В. Налимова¹²) и кажется, совсем не долго осталось ждать появления математической модели письма. В философской мысли уходящего века понятие формы довлело над содержанием. В изобразительном искусстве формализм проявился в качестве сюрреализма (С. Дали), кубизма (П. Пикассо), в поэзии достаточно упомянуть символизм. Поэтому не удивительно, что из новых научных идей XII в. для космогонии особое значение общегеометрические идеи Б. Римана. Согласно его классификации, существуют 3 основных вида геометрических систем, каждая со специфическим типом пространственных структур: плоская (геометрия Евклида, имеет нулевую кривизну), гиперболическая (геометрия Лобачевского, отрицательная кривизна), эллиптическая (геометрия Римана, положительная кривизна)¹³.

Язык геометрических представлений оказался, пожалуй, наиболее приемлем, чтобы связать сознание, оперирующее смыслами, с физической материей¹⁴. Нетривиальная геометризация пространства открывает путь не только к попытке по-иному взглянуть на Вселенную¹⁵, но и иначе оценить семантическую структуру письма (например, бесконечно ли варьирование знаковых форм и систем письма?).

На этом примере можно допустить, существование трех «гностических полей», которые представляют совокупность систем письма, известных, возможных либо существовавших в прошлом. Число вариантов знаков будет зависеть от условий рассмотрения, т.е. их объем будет ограничиваться некоторыми кривыми. На рисунке:
1 – замкнутая область (известные нам знаки),
2 – подвижная разомкнутая область (возможно существующие знаки),
3 – знаки, недоступные нашему пониманию (агностическая область).

На нижеприведенном рисунке показано вероятное сужение агностической области:

Американский физик Дж. Уилер много лет посвятил тому, чтобы доказать, что физика мира целиком определяется его геометрией, что физическое содержание Вселенной в каком-то смысле определено геометрической формой пространства. Воображением Уилера создана картина геометрической подосновы мира¹⁶. На мой взгляд, мысль Уилера здесь пересекается с идеями американского лингвиста Н. Хомского, рассуждавшего об универсальности «синтаксических структур» языка и о наличии в них «глубинных структур» – неких корневых форм, из которых развертывается все многообразие грамматических форм языка. Терминология, разработанная Хомским, оказалась более ценной, чем само его учение о «порождающих (генеративных) грамматиках»¹⁷.

По-видимому, основной вопрос естествознания – это процесс порождения и эволюции жизни во Вселенной из неких протоэлементов в сложные соединения и, самое главное, – источник этого порождения (генерации). В грамматологии сказанное выше можно присовокупить к проблеме порождения знаковых форм (т.е. во многом остается неясным процесс формирования первых алфавитов, как абстрагировались предметы в графемы). Отсюда следует, что философский тандем физики и языкознания в будущем может оказаться весьма перспективным.

В. Таллеров "Геометрия - причина прорастания стеблей?"

Яркой метафорой идей Уилера, как мне кажется, являются картины художника В.В. Таллерова «Геометрия – причина прорастания стеблей?», «Материализация пространства» и «Растительно-геометрические метаморфозы»¹⁸.

Представления о том, что все элементы мира, будь то буквы или атомы материи, уподобляются семенам, представляют собой архетип, обнаруживающийся также и в мифологии¹⁹. Материя – это всего лишь видимая часть пространства, невидимая же ее часть сокрыта от человека не только бесконечно большой, но и бесконечно малой протяженностью. Граница между видимым и невидимым мирами – своеобразная геометрия пространства, его кривизна или т.н. «горизонт». Хитросплетения геометрии никогда не позволят человеку ощутить целостность мира. В этом отношении первобытный хаос или космический вакуум можно представить как Абсолютную невидимость. Подобно тому, как из мельчайших семян вырастают растения, так из невидимых элементов мира появляются все вещи. Главный двигатель вселенского развития – это загадочное «произрастание извне», причину и технику, которого трудно оценить даже на уровне биологии²⁰.

Пожалуй, биология еще не сказала своего веского слова в философии, и такие проблемы, как Рост, Метаморфозы и Рождение пытаются объяснить физики и языковеды.

Витализм и гилозоизм (биологические направления в философии) допускают существование нематериальной (точнее: слабоматериальной) «жизненной силы», разлитой во Вселенной. В природе нет мертвой материи – мертвой она только кажется из-за бесконечной градации «жизненной силы». Так, микрочастицы по отношению к человеку обладают более «слабой формой сознания», однако, не исключено, что человеческая форма сознания не является высшей (т.е. самой сильной).

С идеей Бога в физике столкнулись случайно. Другими словами, с того самого момента, когда физики обратились к вероятностному описанию микромира (с появлением квантовой механики, ученые отказались от принципа необходимости) и, по словам Луи де Бройля, «объективного описания мира»²¹. Если же предположить, что микромир организован вероятностно, то необходимо, чтобы эту вероятность кто-то оценивал. Так встал вопрос о «трансперсональном универсальном наблюдателе», который философией кроме как Бог не осмыслен.

Семантическое понимание природы как некой криптограммы (текста) также приводит к мысли о Наблюдателе, способном воспринимать и реинтерпретироватъ смыслы – . Осознание многомерности любого текста и бесконечности интерпретации его смыслов связано с герменевтическим принципом миропонимания. Герменевтика (от греч. «разъясняю») первоначально развивалась в среде переводчиков и толкователей библейских текстов. Позже Шлейермахер, Хайдеггер и др. стали рассматривать герменевтику как философскую методологию, выявление системы неочевидных связей и оппозиций²².

По моему мнению, корни герменевтики следует искать в каббалистике, в которой идет речь о сокровенном значении каждой буквы алфавита. В этом учении буквы текста суть аббревиатуры, которые развертываются в некие утверждения²³.

Т.о. уже который раз можно наблюдать ситуацию неясных отношений («соотношений неопределенностей» по Гейзенбергу) между мистической традицией и научным знанием²⁴, как, например, между мистикой чисел и теорией чисел, алфавитной мантикой и семиотикой.

На сегодняшний день известно, что русское письмо произошло от греческого, то, в свою очередь, – от финикийского, финикийское же – возможно, от египетского. Процесс заимствования письменности в специальной литературе более или менее описан, тогда как творческому акту создания письменных знаков уделяется недостаточное внимание. Связано это, в первую очередь, с трудностями выделения генетически исходного состояния любой письменности. Действительно, откуда берет исток форма, например, буквы А? Какова была ее праформа и что позволило этой букве сформироваться именно таким образом, а не иначе? Что заставляет одни буквы с течением времени изменять свои формы, тогда как формы других букв постоянны?
V – A – א – ﺔ – a – α – α

Мне думается, что неизменны в основном простейшие знаки, являющиеся геометрическими архетипами человеческого сознания: +, □, ∆, O, I. Из-за ограниченного числа простейших знаков, их можно встретить в различных, генетически обособленных письменностях. Связана ли оригинальность письма с психологией определенного этноса или все объясняется внешними факторами (среды, атрибутов письма и т. д.)? Второй момент: следует ли считать все многообразие известных ныне письменностей результатом эволюции некой протописьменности?

Теория моногенеза (т.е. признание единого источника всех письменностей) кажется более убедительной, поскольку иначе пришлось бы доказывать полное отсутствие древних связей между несколькими центрами развития письма (например, между арамейскими и индийскими письменами)²⁵.

Следуя идее моногенеза до конца, логично будет предположить, что и все буквы одного алфавита могут восходить к одной букве (или, в крайнем случае, к нескольким). Т.е., пользуясь афоризмом пифагорейцев, все можно вывести из единицы, и все можно свести к единице. В этом отношении вспоминается натурфилософское утверждение, что весь мир (и человек, и космос) произошел из одной единственной буквы, некой протоформы всего естества, истинные очертания которой от нас сокрыты. Можно также вспомнить яфетическую теорию Н.Я. Mappa. Он доказывал, что изначальное состояние языка – это взаимодействие четырех диффузных звуковых комплексов: «сал», «бер», «йон» и «рош», из которых возник словарный запас всех языков мира²⁶.

Во многих алфавитах можно заметить похожесть некоторых букв, которая усиливается также похожестью отображающих их звуков: Б – В, Λ – М, Ч – Ц – Щ – Ш, Ь – Ъ – Ы (в русском письме);

Можно предположить более, глубокое единство, где несколько протоформ сводились бы к одной. Несводимость же графем к одному знаку проявило бы неоднородность алфавита, слои которого указывали бы на разные источники их происхождения. (В частности бросается в глаза неоднородность букв глаголицы и тамили).

Процесс порождения знаковых форм алфавита (семиозис) не так прост, как кажется на первый взгляд («взял и написал»). Написать ряд знаков легко, значительно труднее привести их к внешнему единству. Текст, составленный из графем разных алфавитов эстетически ущербен.

Создавая искусственные алфавиты, человек, как правило, пользуется ок. 60% известными знаками, ок. 35% – простейшими геометрическими фигурами и ок. 5% – абстрактными рисунками предметов.

Откуда же появились первые буквы первого алфавита, когда заимствовать их было вроде бы неоткуда? Большинство исследователей считают, что древнейшие знаки суть абстракции предметов:

∙нога, ʘ – солнце,

– рот (в египетской иероглифике). Однако принципы и причины такой абстракции в специальной литературе почти не раскрываются.

Первые знаки первого алфавита, подобно сотворенному миру, также появляются, как бы из пустоты. Рассуждения о том, что принудило человека к абстракции и в частности к рисованию знаков, формы которых отличаются от фигур окружающего мира, приводят к идее вакуума.

Религиозно – мистическая традиция уподобляет знаки проявлениям Божества. Акт творения мира происходит из произнесенного слова либо из начертанного знака или числа. По Фейербаху такое творение является отражением человеческого эгоизма. Монотеистический бог создает мир из пустоты, ибо «творение из ничего есть высшее выражение всемогущества»²⁷.

Выше уже отмечался одинаковый подход в описании физического и семантического миров. В современной физике материальный мир рассматривается, как проявление потенциальности, заложенное в физическом вакууме²⁸. Семантический вакуум (непроявленный мир) подразумевает спрессованность смыслов (знаков)²⁹, стягивание многообразия в «псевдо-ничто». Вакуум сам по себе не является абсолютно пустым пространством: многие исследователи допускают существование в нем «чего-то еще». Двоякой природой вакуума – наличие в нем «потайного дна» – объясняются его необычные свойства. Например, рождение и исчезновение элементарных частиц³⁰_.Э. Шредингер связал появление квантовых частиц с вакуумным состояние формулой:

Быть может этой формулой можно объяснить и процессы зарождения письменных знаков и любых знаков вообще.

Академик Г.И. Наан предположил, что мировая пустота могла породить одновременно пару миров, пару Метагалактик, по аналогии хотя бы с рождением вакуумом электронно-позитронной пары виртуальных частиц. Наан пишет: «Грубую модель вакуума можно представить себе как бесконечно большой запас энергии одного знака, компенсируемый таким же запасом энергии другого знака»³¹. Весьма интересно интерпретировать высказывание Наана в том смысле, если слово «знак» понимать не просто как «—» или «+», а более широко – как «знак вообще».

Т.о. признание того, что знаки первого протоалфавита могли возникнуть, как следствие вакуумного состояния, должно привести к созданию «вероятностной модели письма», в которой изменение и соотношение форм знаков регулировалось бы определенной мерой вероятности. Более того, в русле дуальной концепции мира, знаки алфавита, возможно, существуют во взаимосвязи со знаками противоположных свойств. Такое взаимодействие, скорее всего и отвечает за проявление знаков из семантического (точнее, грамматологического) вакуума и за их исчезновение в нем. Видимо, создание любого алфавита автоматически сопровождается и созданием его инверсионного двойника – «антиалфавита». К слову, понятие алфавита не мыслимо без таких бинарных характеристик как гласная и согласная, активный и пассивный атрибуты письма, графема и фонема, речевой и графический акты.

Открытие Г.И. Менделем, а затем А. Вейсманом и Т. Морганом законов наследственности привели к созданию новой биологической науки – генетики. Генетика толковала наследственность, как особое вещество, находящееся в хромосомах половых клеток. Это вещество считалось вечным, неизменным и не зависящим от внешней среды. Многообразие организмов объяснялось перекомбинацией неизменных генов, которая ограничивается «резервом мутации». Как только резерв мутации будет исчерпан, эволюция организмов закончится.

Основные постулаты генетики походили более на теологию, чем на научный материализм. Неизменность генов и ограниченность эволюции противоречили диалектике, на что постоянно указывал академик Т.Д. Лысенко. (Кстати, то, что он так и не доказал влияние внешних воздействий на наследственность, логически не исключает, что такое воздействие возможно).

Генетика воскресила забытые философские учения витализма и гилозоизма, понятия энтелехии и биополя, которые вкупе с квантовой механикой убеждали человека, что тайна бытия скрыта в Микромире. Гилозоизм допускает замену противопоставления антитез – жизни и смерти – бесконечной градацией одной из них. Например, жизнь признается вездесущей, однако, она проявляется с разной интенсивностью – от бесконечно большой до бесконечно малой. Грань между живым и неживым оказывается размытой.

А.И. Опарин выдвинул в свое время гипотезу о происхождении живой материи из мертвой, путем длительной эволюции, однако, как произошел качественный скачок от неживого к живому его гипотеза совершенно не объясняет³².

Биологическое направление в философии (биологика, холизм, теория эмерджентной эволюции, евгеника, социал-дарвинизм) отличалось, как мне кажется, излишней предвзятостью. С другой стороны, развитие генетики на практике (клонирование, доступ к генетическому коду человека, генная инженерия) чревато, быть может, самыми опасными последствиями, какие только могут сопутствовать научной деятельности.

Однажды, исследователей заинтересовало строение клеточного ядра живых организмов. В нем были обнаружены хромосомы, число, размер и форма которых были специфичны для каждого вида организма. С некоторыми оговорками из сказанного ранее можно вывести генетическую теорию письменности, где знаки алфавита, представляя некоторое подобие хромосомного набора, описываются, как генетический код.

Принимая во внимание довод гилозоизма о вездесущности слабых форм сознания во всей Вселенной³³, можно представить алфавит как цельносвязный организм, изменение элементов которого объясняется их внутренней мутацией. Графический алфавит является частным случаем проявления космо-семантического текста Панзоа, обладающего предсознанием.

Отметим, что если теория вакуумного состояния текста указывает на возможный источник возникновения знаков, то генетическая теория письменности вскрывает основные механизмы сохранения информации. Генетическое содержание любого знака значительно уменьшает вероятность его искоренения со стороны внешних факторов. Любой знак обладает генетическим содержанием, что значительно уменьшает вероятность его искоренения со стороны внешних факторов. В этой связи вспоминается цитата из М. Булгакова: «Рукописи не горят».

Академик А.А. Ляпунов при изучении процессов жизнедеятельности организмов – от простейших до самых сложных пользовался терминологией кибернетики. В частности термины, применяемые в генетике и кибернетике очень похожи (наследственность, раздражимость, накопление и хранение информации, управляющая система, обратная связь, канал связи и т.д.)³⁴.

Основу хромосом (буквально «живого организма») составляют пары нуклеопротеидных нитей – хромонем, содержащих дезорибонуклеиновую кислоту (ДНК). ДНК представляет собой двойную спираль и играет решающую роль в механизме наследственности³⁵. Все «живые белки» состоят примерно из 20 аминокислот, между тем как науке известно более 100 аминокислот³⁶. К слову, большинство алфавитов мира также насчитывают в среднем около 20 букв.

С некоторыми оговорками из сказанного выше можно вывести генетическую теорию письменности, где знаки алфавита описываются как генетический код, некое подобие хромосомного набора.

Принимая во внимание довод гилозоизма о вездесущности слабых форм сознания во Вселенной³⁷, можно представить алфавит, как цельносвязный организм, изменение элементов которого объясняется внутренней мутацией. Т.о. графический алфавит есть в некотором образе частичное проявление космо-семантического текста Панзоа, обладающего предсознанием.

Если теория вакуумного состояния текста указывает на возможный источник возникновения знаков, то генетическая теория письма вскрывает механизмы сохранения информации. Любой знак обладает генетическим содержанием, что значительно уменьшает вероятность его искоренения со стороны внешних факторов. В этой связи вспоминается цитата из М. Булгакова: «Рукописи не горят».

Алфавит (как и письмо в целом) – одна из важнейших кибернетических систем, которая будучи вычлененной из несоизмеримо сложной системы мироздания, может быть рассмотрена в контексте религии, литературы, науки, либо иных дисциплин.

Кибернетика, как наука об управлении в сложных динамических оформилась в книге Н. Винера «Кибернетика, или управление и связь в животном и машине».

Буквы – своего рода команды управляющего устройства, поступающие на управляемый объект. Буквы и человек взаимозависимы (не только второе управляет первым, но и первое вторым). Развитие знаков письма рассматривается в кибернетике, как преобразование информации в рамках универсальных алгоритмов (программ).

Наиболее интересное приложение к проблеме возникновения и порождения письменных знаков являет теория фракталов. (Множества Г. Жюлиа и Б.Б. Мандельброта легли в основу фрактальной геометрии). Мандельброт в своей статье «Фракталы и возрождение теории итерации» полагал, что его открытие может кое-что объяснить в теории искусства³⁸.

Фрактал (от латинского «разламывать») – не линия и не поверхность, а нечто среднее. Другими словами, это фигура, имеющая в формуле для вычисления объема дробную степень: V = a^n/m

Примером фрактальной структуры в природе служат: береговая линия, рыболовная сеть, дым, крона деревьев и т.д. Граница фрактала не линия, а размытая область, состоящая из спиралей и завитков, повторяющих в малом масштабе саму фигуру. Все объекты с нечеткой, неупорядоченной или хаотической структурой состоят их фракталов³⁹. (В индийской мифологии известно т.н. ожерелье Индры, в каждой бусинке которого отражаются все остальные).

Некоторое подобие фрактальной структуры являет алфавит, состоящий из букв, в каждой из которых есть признаки всех остальных.

Каждая буква представляет собой повторение в малом масштабе всего алфавита. Границы букв также во многом жестко не определены и изменчивы. Буквы – это также нечто среднее между линией и объемом.

В философском смысле, в одной букве отображается не только весь алфавит, но и в некотором смысле вся Вселенная. (Вспомним древние изречения: «Часть больше целого», «Великое в малом», «В одной слезинке можно услышать шум океана»).

Большинство алфавитов строятся на основе двух принципов: а. Ветвление (т.н. дендроидность). Например, руны, огам, кириллица: буквы их линейны и угловаты; б. Вихрение (спиралевидность). Например, грузинское, кхмерское, сингальское письмена: буквы их округлы и витиеваты.

В этой связи примечательно, что образ дерева – центральный элемент общечеловеческой мифологии, основной архетип нашего мышления. (Мифологема гигантской мировой Улитки или вселенского вихревого потока, к слову, менее распространена).

Формула, по которой Жюлиа и Мандельброт строили фракталы представляет собой сравнительно простое квадратное уравнение:

Стремление письменности к орнаментальности более явно обнаруживает ее фрактальный характер. Не следует ли в этом отношении любой узор вообще рассматривать, как заведомо фрактальную фигуру? В отличие от других, рассматриваемых выше теорий, фрактальная позволяет, возможно, подвести не только теоретическую базу под грамматологию – она дает формулу для построения и описания знаков письма. Фракталы, быть может, – ключ к пониманию законов генерации не только знаков, но также и живых организмов и Вселенной в целом.

Теория письма может быть рассмотрена с точки зрения топологии. Топология – раздел геометрии, в котором формы фигур, их взаимное расположение» исследуются без учета длины, углов, размера и строгости контуров. Контуры топологических фигур представляются как бы резиновыми: и круг, треугольник, квадрат являются разными вариантами (гомеоморфами) одной фигуры: □ > ∆ > О

Важное понятие в топологии – это связанность, или, условно говоря, замкнутость. В топологии любая незамкнутая фигура может стягиваться в точку (для замкнутой фигуры это невозможно).

• > S > ε > ಎ > ಟ
Рассматривая буквы алфавита как топологические фигуры, можно проследить, как происходит их видоизменение: А> а> α; д> ந>ℊ> δ; Γ>√ >ɣ; Γ> τ>г;

Γ>g; г= g= γ;
Топологией можно объяснить устойчивость одних буквенных форм и изменчивость других. Кроме того, все односвязные фигуры можно топологически свести к точке – «праматери форм».

Неясный момент в топологии – это появление замкнутых областей в несвязных фигурах: ೧ > О, S > ๔, ε > ﻌ

Как они возникли? Возможно связные области, как правило, возникают только в местах перегибов, обрывов и сопряжений (подобно тому, как кровоточит рана)? 1, С, Е – несвязные фигуры; Р, 4, А – односвязные фигуры (в них лишь одна замкнутая область); В, Ф, 8 –двухсвязные фигуры;

– трехсвязная;

– четырехсвязная и т. д.

Интересен топологический переход четырехсвязной греческой буквы «тета» в односвязную и связной буквы «омега» в несвязную:

Вообще многосвязных букв в алфавитах мало и, как правило, связная область – центральный элемент, вокруг которого ветвятся несвязные линии:

По-видимому, качественная генерация знаков развивается главным образом за счет связных областей:

Связные знаки более устойчивы к изменениям формы. Например, буквы эфиопского письма, имеющие сравнительно большое число замкнутых форм, за весь период своего развития мало изменились. С другой стороны, замкнутый характер глаголических графем предопределил успех кириллицы, где буквы в основном несвязные. Сравните: Л –

, М –

, С –

Кстати, топологическая теория безразлична к тому, является ли Земля шаром или кубом. Более того, если допустить, что высота такого куба ничтожно мала по сравнению с его протяженностью – утверждение, что Земля – плоскость не войдет в противоречие с постулатами топологии.

А теперь попробуем рассмотреть теорию письма с точки зрения математического анализа. К афоризму Пифагора «миром правят числа» тогда придется добавить «и буквы тоже». Догадки пифагорейцев о существовании некой числовой материи, пронизывающей все космическое пространство, в век знаковых теорий и семантических полей уже не кажутся мистикой.

Математические термины как никогда придутся кстати для графемики: они точно дополнительные инструменты познания паналфавитной Вселенной (семиотического космоса) помогут проникнуть в глубины природы письма, такие же заманчивые, как и черные дыры межзвездного пространства. Элемент, функция, интеграл, константа и т. д. – все это поможет выстроить только еще нарождающуюся методологическую основу письмоведения как самостоятельной науки.

Любой алфавит можно представить как часть пространства, некую протяженность, ограниченную некоторым графиком (временем или иной переменной). Алфавит можно представить функцией y=f_(x), взаимозависимость нескольких параметров. Составляя список известных миру письмен, задаешься вопросом: можно ли говорить об их конечном значении? Есть ли предел в изобретении человеческим умом систем письма? Мысль о пределе связана с понятиями дифференциального счисления. Развивая предыдущее высказывание, алфавит можно рассмотреть в динамике, как постоянно меняющуюся систему с переменными.

В алгебре предел функции (читай алфавита) – это производная, иначе скорость изменения значений функции f'_(х)=dy/dx. Нахождение производной называется дифференцированием. Другими словами это старый метод философии «от сложного к простому, от бесконечно большого к бесконечно малому, нахождение части по облику целого». «Целым» представим алфавитную систему f_(x), а его части – dy/dx – это буквы. Если же за «целое» взять непосредственно буквы, то частями будут их элементы. Как целое состоит из частей, так и дифференцирование – это; процесс нахождения множества последовательно меняющихся значений.

Обратный дифференцированию метод – интегрирование. Представление об алфавите или группе алфавитов {f_(x)} как некоем объеме, где все его элементы связаны гиперсемантическим единством, приводит к понятию алфавитного интеграла y= ∫f_(x)dx. Т.о. алфавит – самодостаточный математический организм, обладающий слабой формой сознания (т.е. самоорганизацией). Гипералфавит, или алфавитный интеграл вбирает в себя всю природу, проявленную в знаках. Дешифровка этих знаков идет полным ходом, но конца ей пока не видно.

Процесс интегрирования есть сведение многозначности к единичному, к нахождению первообразной. При бесконечности и размытости производных может быть лишь одна первообразная F_(x)= ∫f_(x)dx. Идею алфавита, как абстрактное явление, можно рассматривать на примере первообразной, производные которой – это многообразие форм знаков письма, характеризующие предельную скорость изменения таких форм (см. рис.).

Грубо говоря, первообразная – это глубинная структура, корневая форма, а производные от нее – результат последующего развития.

Например, греческое письмо (обозначим его функцией γ) является первообразным для латиницы λ, а также для кириллицы κ. В свою очередь греческое письмо – производная арамейского алфавита α.

Т.е. α > γ ^>λ _>κ. Составим по этой схеме систему уравнений:

Т.о. λ и κ – две разные формы одной функции, которые возникли при разных условиях t₁ и t₂.

Подобным образом попытаемся проследить взаимоотношения между мышлением М, языком Я и письмом П. Если принять схему М>Я>П, т.е. письмо первая производная языка и вторая производная мышления, получим, что взаимодействие p этих трех компонентов образуют сложную функцию f(μ)=П(я(μ)) – суперпозицию. Тогда отображение этой функции есть композиция отображения письма и языка: f=П▫Я. Это выражение устанавливает сложную связь письма и языка через функцию мышления:

Т.е. первообразная письма – это отношение дифференциала языка к дифференциалу мышления. Если же учесть фактор времени, число компонентов системы рассмотрения увеличится.

Видно, что письмо – это вторая производная мышления (аналог ускорения). Проинтегрировав систему уравнений, имеем:

Отсюда можно заключить, что мышление есть интеграл языка, или двойной интеграл письма в зависимости от времени.

Общепринятого понятия об информационном поле не существует. Ниже излагается концепция «старейшины советской биолокации» Н.Н. Сочеванова⁴⁰.

Считается, что информация является такой же фундаментальной величиной, как и энергия, масса, движение, триединство которых выражено формулой Эйнштейна Е=тс². Более того –информация материальна, элементом (или носителем) которой является знак (акустический, жестовый, ментальный, визуальный). «Ничто в мире не исчезает бесследно. Любое событие, даже самое мимолетное, оставляет о себе память... И все вокруг – сгустки информации. Скажем, рельеф местности рассказывает специалисту о многих геологических и географических событиях, а то и фактах человечества. Недаром существует выражение: «читать рельеф⁴¹». .. Н.Н. Сочеванов предложил всю совокупность, весь взаимосвязанный комплекс событий, происходивших когда – либо, происходящих или могущих быть, считать информационным полем.

На мой взгляд, теория информационного поля – это своеобразная модификация пифагорейского учения о «числовом поле», когда число принимается за атом материального мира. Связанность знаков между собой в информационное поле позволяет считать, что в каждом из них заключены все остальные. Т.е. каждая буква – это «микроалфавит», Знаками наделены все предметы Вселенной, которые все вместе составляют некий текст, имеющий неопределенное число интерпретаций.

Теория информационного поля, пожалуй, является следствием проникновения науки в мифологическую сферу. Действительно, при помощи этой теории пытаются объяснить многие загадочные явления: гомеопатический лечебный эффект, телепатию, биолокацию (лозоходство), гипноз, ясновидение и др.

И в заключение несколько слов о т.н. «граммато-лингвистической хиазме» (о проблемах терминологической базы грамматологии).

Из всех научных дисциплин для построения терминологической и системной базы грамматологии наиболее важной является лингвистика (наука о языке). Некоторые исследователи считают, что письмо очень тесно связано с языком (выше уже отмечалась функциональная зависимость между письмом, языком и мышлением). Т.о. можно сказать, что письмо и язык суть разные формы мышления (графическая и вербальная формы).

В этом отношении интересна гипотеза Сепира – Уорфа о лингвистической относительности. Авторы гипотезы попытались доказать взаимозависимость языка от мышления. На мой взгляд, эта гипотеза может быть дополнена «графической относительностью». Т.е. письмо также как и язык является отражением психологии определенной расы, нации или отдельно взятой личности. Этнолингвистика может быть расширена за счет этнографемики (и назваться более общо как этносемантика).

Подобным образом могут быть дополнены и расширены разделы языкознания. Например, социолингвистика – за счет социографемики, ареальная лингвистика – ареальная грамматология, глоттохронология – графохронология и т.д. и т.п.

Грамматология (наука о письме) вполне может освоить и перестроить применительно к себе такие понятия языкознания как моногенез, языковые универсалии, лингвистическая ситуация, языковое строительство и планирование, статистические методы в языкознании, уровни, зыка, субстрат, праязык, метаязык, фонетические законы и др. В этом случае «язык» заменяется «письмом», а «лингвистика» – «грамматологией» или «графемикой». В целом, многие лингвистические дефиниции могут быть перенесены в плоскость грамматологии и осмыслены под несколько иным углом зрения.

1 Налимов В.В., В поисках иных смыслов. М., 1993, С. 105.

2 Шкловский И.С. Вселенная. Жизнь. Разум. М., 1973.

3 Налимов В.В., С. 39. 36.

4 Там же, С. 43; Подольный Р.Г., Нечто по имени ничто. М., 1983. С. 9

5 Налимов В.В., С. 61.

6 См. выше статью «Поэтика букв в мировой литературе».

7 Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х т. М., 1994, С. 314, Т, 2.

8 Налимов В.В., С. 94.

9 Налимов В.В., С. 94.

10 Там же, С. 98.

11 Пригожин И., Стенгерс И., Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М., 1986.

12 Налимов В.В., С. 63.

13 Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990, С. 107-108.

14 Турсунов А., Человек и мирозданье. М., 1986, С. 123.

15 Налимов В.В., С. 53.

16 Там же, С. 98.

17 Подольный Р.Г., С. 157.

18 Лингвистический энциклопедический словарь. С.

19 Наука и религия, 1994, №9, С. 1, 2, 60.

20 Мифы народов мира, Т. 2, С. 316

21 Шкловский И.О., С. 152.

22 Налимов В.В., С. 63.

23 Лингвистический энциклопедический словарь. С.

24 Мифы народов мира. Т. 2, С. 315.

25 Налимов В.В., С. 98.

26 Лингвистический энциклопедический словарь. С. 309.

27 Там же, С. 335.

28 Турсунов А.С. 172-173.

29 Налимов В.В., С. 58.

30 Там же, С. 57.

31 Там же, С. 56.

32 Подольный Р.Г., С. 121-122.

33 Шкловский И.О., С. 166.

34 Налимов В.В.. С. 57.

35 Шкловский И.О., С. 152-153.

36 Там же, С. 151.

37 Там же, С. 170.

38 Налимов В. В., С. 57.

39 Козинцев С., Ландшафты фрактальных миров // Наука и жизнь, 1995, Транковский С., Красота хаоса // Наука и жизнь, 1994, №4;Пайтген Х.-О., Рихтер П.-Х. Красота фракталов. М., 1993.

40 Баландин Р. К., Тайноведение вместо приборов // Знак вопроса, 1992, №6.

41 Там же.