 В IX в. моравские братья Кирилл и Мефодий изобрели славянский алфавит. Каждой букве они присвоили названия (т.н. графонимы), следуя греческой и финикийской традиции. В славянской азбуке буквы обозначали вполне конкретные вещи: добро, жизнь, покой etc. Сравнительно давно возникали соблазны соединить названия букв (графонимы) в цельносвязный текст. Например: Аз-буки-веде – «Я буквы знаю»; Глаголь-добро-есть – «Говори добро, <которое> есть» и т.д. Косвенным подтверждением того, что названия букв славянской азбуки составляли некогда единый текст, является наличие в графонимах не только существительных, но и глаголов, местоимений и даже союзов.
Первая буква азбуки «аз» обозначала местоимение «я», тогда как в современном русском алфавите «Я» – последняя буква стоит заметить. По этому поводу отпускалось немало колкостей, дескать, раньше личность была во главе алфавита, а сейчас ушла в «хвост событий». Ну. да ладно…
Названия букв входили во множество поговорок, прибауток («Аз-буки-веди // Ехали медведи»...) и загадок («Буки-еры-к – Бык»). Некоторые графонимы образовывали особые понятия.
«Азбука» – алфавит (по названию двух первых букв).
«Азы» – начала.
«Выписывать Мыслете» – идти зигзагами, повторяя контур буквы «М».
«Ставить столы Покоем» – т.е. формой буквы «П».
«Стоять Фертом» – подбоченясь, руки в боки.
Ферт – вероятно, от иранского «ферзь» (полководец, важный человек).
«На Ять» – т.е. самое редкое, поскольку на славянскую букву «ять» в словаре приходилось очень мало слов.
«Хер» – название 23-ей буквы славянской азбуки стало обозначать ругательство, целое слово которого заменялось названием первой буквы.
«Ижица» – последняя буква славянской азбуки, обозначало неуспевающего, ничтожного человека. «Ижица» по начертанию была похожа на плеть, поэтому в старину экзекуции в школах заменяли эвфемизмом «прописать ижицу»… В 1917 декретом были отменены некоторые устаревшие буквы («фита», «ять» и «и десятеричное»), однако «ижица» не была там упомянута. До сей поры «ижица» не изъята из русского алфавита официально, однако практически она не применяется.
Издавна на Руси существовали т.н. «Толковые азбуки» или «Стихи азбучные», построенные по принципу акростиха и непреложному порядку славянских букв:
Аз есмь свет миру
Бог есмь прежде всех век
Ведаю всю тайну в человеце и мысль
Глаголю людем закон Мой
Добро есть творящим волю Мою...
(Сборник слов и поучений со «Словесами супротивными Максима Грека»).
Вторичное раскрытие смысла букв пытались раскрыть поэты-символисты. Некоторые рассматривали алфавит, как хаотическое смешение звуков и ритма, подобно «некой абракадабре», мантре или заклинанию мага.
Особо примечателен в этом отношении сонет А. Рембо «Гласные», где буквы соотнесены с цветом:
«А – черный, белый – Е, И – красный, У – зеленый
О – синий, тайну их скажу я в свой черед.
А – бархатный корсет на теле насекомых,
Которые жужжат над смрадом нечистот».
Можно также отметить похожие мотивы в творчестве С. Есенина, В. Брюсова («Есть некие властительные связи меж формою, и запахом цветка»), А. Белого etc. К алфавитным мотивам могу отослать к моей давней заметке "Поэтика букв в мировой литературе"… Но вот, что любопытно.
Не следуя строгому порядку букв и более смело, изменяя их названия, можно составить стихотворение, быть может, шире раскрывающее изначальный смысл древней азбуки:
Сe A3 ГЛАГОЛю БУКИ, ВЕДИ
ДОБРО и ЗЛО ЕСТЬ и ЖИВЕТ.
И КАК ЗЕМЛЯ ЛЮДей ПОКОИт
скрывает азбука СЛОВа
РЦЫ НАШУ МЫСЛь:
ОНа –ТВЕРДыня
ФЕРзь ХЕРувимов и наУК
она ЧЕРВей киШАЩих ЕРесь,
что двИЖЕТСЯ,
боЮСь понЯТЬ».
Примечательно и то, что если прочесть названия букв наоборот (задом на перед), то получившийся ряд слов с некоторыми натяжками тоже можно привести к некоему смыслу… И выразить этот смысл в стихах:
«за-икуб-идев – Заик убедив,
ьлогалг-орбод-ьтсе – Лгал горб Одиссея
етевиж-олез-ялмез – Ретивей железа алмаз
ежи-окак-идюл-етелсым – Ежи, какаду, летело семя
шан-но-йокоп-ыцр – Шальное копье царя,
оволс-одрет-ку – О волосы древа текут
треф-рех-то-ыц – Три фрегата лиц
вреч-аш-ащ-ре – Врет чаша ящера
ыре-ре-ьтя-ю – В ныре обретаю
я-е-сю-иск – Я песню искусств
исп-атйф-ацижи – Из пасти в яйце же!».
Хочу заметить, что подобная игра с порядком букв и их комбинаторикой может оказать влияние на творчество. Не знаю, как кому, но… Как минимум два моих стихотворений зародилось под впечатлением от словосочетаний «Ежи, какаду…» и «Врет чаша ящера // В ныре обретаю // Я песню искусств // Из пасти в яйце же!».
Вот эти стихотворения:
«Снотворное»
Ежи, какаду и сатиры,
Живущие в чаще лесной,
Жующие корень аира,
Таитесь в полуденный зной!
В дремучих ветвях, средь соцветий,
Скрывая движенья свои,
Глядите, как в гаснущем свете
Свой хвост распускает павлин.
О вы, едоки сердцевины,
Сосущие влагу земли:
Жуки, муравьи и ундины,
Что в щели сосны залегли!
Точильщики крыльев Эола,
Владетели мха и берез,
Цедите слюну богомола
Из гневом налитых желез.
«Жемчужина»
(«И свет во тьме светит»)
Над чашей ящера – небесная лазурь
Играет с зябью в серебристой пене.
Но там, в глуби, в жерле подводных бурь
Колышутся коленчатые тени.
На темном дне песчаных облаков
В когтистой лапе жемчуг ровно блещет
И в чешуе тяжелых, мутных снов
Змей первобытный вьется и трепещет.
Был резок свет для исполинских глаз.
Зверь жемчуг в иле буро-мглистом прячет,
За сто веков всего один лишь раз
Слезою перламутровой он плачет.
(С) И. Карасев, 2014 |
